Ваша честь, уважаемые присутствующие в зале, с первого взгляда данное уголовное дело кажется заурядным – обычная драка в вагоне Московского метрополитена! А если учесть так называемую негативную характеристику моего подсудимого – его непогашенную судимость, легко поддаться логике органа дознания и осудить Л. по всей строгости закона! Но так ли обстоят дела на самом деле если взглянуть более внимательно на обстоятельства произошедшего и не принимать во внимание штампы и необходимость правоохранителей не в реальной защите интересов граждан, на что их уполномочил закон, а погоню за видимыми показателями раскрываемости так называемых мнимых преступлений и возрастающей нагрузки направления уголовных дел в суд?
Согласно фабуле обвинения Л. беспричинно, из хулиганских побуждений, нарушая общественный порядок, осознавая общественную опасность своих действий, предвидя неизбежность наступления общественно-опасных последствий и желая их наступления, нанес потерпевшему П. один удар коленом в нос и не менее двух ударов кулаками по голове, чем причинил потерпевшему телесные повреждения, выразившееся согласно заключению эксперта в виде перелома костей носа, образовавшегося от ударного воздействия тупого твердого предмета, и расценивающееся как повреждение, причинившее легкий вред здоровью по признаку кратковременного расстройства здоровья продолжительностью до трех недель от момента получения травмы (до 21 дня включительно), а также ссадины лица, образовавшиеся от скользящего воздействия тупых твердых предметов, расценивающиеся как повреждения, не причинившие вреда здоровью, как не повлекшие за собой кратковременного расстройства здоровья или незначительной стойкой утраты общей трудоспособности.
При этом эксперт не дает однозначного ответа о механизме и времени образования телесных повреждений.
Все бы ничего, и это уголовное дело не вызывало бы никаких вопросов… будь в нем лишь показания свидетелей и потерпевшего, обстоятельства причинения повреждений которому аккуратно «перекочевали» из одного протокола допроса в другой… А если прочитать один лишь обвинительный акт, то можно реально уверовать в справедливость «неопровержимых» доказательств, добытых органами предварительного расследования в подтверждение причастности Л. к совершению этого с позиции дознания «дерзкого, хулиганского» преступления. Однако, правду трудно скрыть, формируя мысли допрашиваемых лиц, впервые столкнувшихся с «правоохранительной машиной», если приходится общаться с ними при свидетелях, на очных ставках, я уже не говорю про судебные заседания, где зачастую обстоятельства дела переворачиваются «с ног на голову», а судьи становятся заложниками «погони правоохранителей за раскрываемостью»!
Итак, что же из доказательств причастности Л. к этому преступлению сторона обвинения трактует в свою пользу?.. Это показания потерпевшего П. и его девушки – свидетеля П., показания которых как «близнецы-братья» гласят о нанесении Л. умышленного удара коленом в нос потерпевшему и четырех ударов кулаками последнему в область головы… Как ни странно, показания двух других из скудного списка органов предварительного расследования так называемых свидетелей обвинения также слово в слово подтверждают показания свидетеля П. и потерпевшего П. о количестве и механизме нанесения последнему телесных повреждений подсудимым, несмотря на то, что очевидцами инцидента они не являлись, а реальных очевидцев заученными фразами оперативников «установить не представилось возможным».
Да, показания двух сотрудников милиции С. и Б., которые благодаря «своим высоким профессиональным качествам» сумели задержать рецидивиста Л., находящегося в состоянии сильного алкогольного опьянения и практически без сознания, также благодаря усилиям дознавателя списанные друг с друга, подтверждают доводы обвинения о том, что руки у подсудимого в момент задержания были в крови, однако никаких других телесных повреждений у него не было!
Возможно людям, не сведущим в юриспруденции, такого набора доказательств покажется достаточным, но на суде лежит особая роль справедливого вершения судеб людей, что делает его работу более ответственной.
А теперь переведем взгляд с небольшого количества так называемых доказательств причастности подсудимого к инкриминируемому преступлению на огромный объем шероховатостей и нестыковок в данном уголовном деле.
В ходе первой же очной ставки с подозреваемым показания потерпевшего изменились кардинально. Оказывается потерпевший П. до момента инцидента дремал, также находясь в состоянии алкогольного опьянения, согласно первичным наблюдениям врача при обращении в больницу и заключению медицинской судебной экспертизы. Проснулся он оттого, что ранее сидящий напротив него Л. присел ему на ногу, желая сесть рядом. Затем он столкнул с себя подсудимого, а тот, в свою очередь, попал ему коленом в нос, отчего П. наклонил голову вниз, чтобы не испачкать одежду кровью. После этого потерпевший почувствовал два удара, как ему показалось, тыльной стороной руки, которые, по его мнению, ему нанес подсудимый. А затем он удерживал подсудимого за руки до появления сотрудников милиции.
Также обстоят дела и с показаниями второго и последнего известного нам очевидца этого инцидента – свидетеля П., которая в ходе очной ставки также по понятным причинам отклонилась от первоначальной версии, указанной в протоколе ее допроса, и дала более развернутые показания, заявив, что после того, как подсудимый присел на потерпевшего, она отвернулась в другую сторону, чтобы положить сумку и подойти к ним. Следовательно, она сидела на некотором расстоянии от потерпевшего. В следующий момент она видела, как П. руками удерживает руки Л., а из носа у потерпевшего идет кровь. То есть самого момента причинения подсудимым телесных повреждений потерпевшему свидетель П. не видела. После того, как потерпевший освободил своими руками руки Л., тот сел напротив них, после чего в вагон зашли сотрудники милиции.
Соответственно показания сотрудников милиции о количестве и механизме нанесения подсудимым телесных повреждений потерпевшему, благодаря стараниям дознавателя дословно стали известны правоохранителям со слов самого потерпевшего.
А теперь обратим внимание на личность Л., что также немаловажно в этом процессе. Щуплый и болезненный молодой человек, учащийся 3 курса строительного колледжа, с детства состоящий на консультативном наблюдении в психоневрологическом диспансере, человек с нарушением вегетативной регуляции, низким уровнем функционального состояния вегетативной и сердечно-сосудистой систем, периодически и бесконтрольно теряющий сознание, которому противопоказано употребление спиртных напитков, и у которого согласно заключению психиатрической судебной экспертизы наблюдаются признаки эмоционально-неустойчивого расстройства личности, отягощение патологией психического заболевания родственников и алкоголизма погибшего отца, – вот наш дерзкий подозреваемый-рецидивист. В настоящее время его мать одна воспитывает троих сыновей, находясь в затруднительном материальном положении.
Непроста ситуация и с первой судимостью Л. по ч. 1 ст. 112 УК РФ, согласно которой последней осужден за причинение телесных повреждений средней тяжести лицу без определенного места жительства, хотя и показания друзей подсудимого и чек из кафе, где он проводил время с друзьями, являются неопровержимым алиби Л. Хоть это и не является предметом настоящего судебного разбирательства, но я затронул эту тему в качестве характеристики личности подсудимого, как «козла отпущения», которому органы предварительного расследования вменяют рецидивный характер совершения инкриминируемого преступления.
А как выглядит ситуация с позиции самого подсудимого? Давайте трезво оценим его доводы. Итак, после выпитого с друзьями пива, находясь в состоянии алкогольного опьянения, он ехал в метро домой. В какой-то момент он почувствовал себя плохо, стал терять сознание, и попытался пересесть к сидящему напротив него, дремлющему П., чтобы тот помог ему перейти на нужную ему станцию. Учитывая состояние подсудимого, а также раскачивание вагона при движении и торможении состава поезда, он при посадке на сидение вагона задел потерпевшего, присев на него, а когда тот начал сталкивать Л., последний, пытаясь удержать равновесие, нечаянно задел лицо потерпевшего частью своего тела, от чего у П. пошла носом кровь.
И в эту версию верится гораздо больше, чем в версию стороны обвинения, поскольку драки в вагоне между потерпевшим и подсудимым не было, у подсудимого не зафиксировано телесных повреждений, хотя П. намного физически крепче Л. и в случае конфликта обязательно дал бы сдачи. При этом психиатрическая судебная экспертиза допускает запамятование подсудимым указанных событий вследствие алкогольного опьянения. Доводы допрошенных по уголовному делу сотрудников милиции о том, что руки у подсудимого были в крови также не противоречат показаниям потерпевшего, который сообщил, что наклонил голову вниз, пытаясь руками остановить кровотечение из носа, а затем этими же руками схватился за руки Л. Кроме того, доводы органов дознания об агрессивном характере поведения подсудимого не соответствуют действительности, поскольку очевидец происшествия – свидетель П. показала, что перед появлением в вагоне сотрудников милиции потерпевший отпустил подсудимого, и последний сел на сидение вагона напротив них, что подтверждают свидетели С. и Б.
Не потому ли лица, заботливо сформировавшие эту так называемую доказательственную базу по уголовному делу не озаботились поисками реальных очевидцев происшествия, осмотром места происшествия и фиксацией следов крови на полу и на самих участниках инцидента?
При этом подсудимый, понимая и осознавая, что неумышленно допустил не только получение П. телесного повреждения, но и необходимость фиксации нетрудоспособного состояния последнего в течении более 21 дня для вменения ст. 115 УК РФ, компенсировал П. как моральный, так и физический вред вследствие этого недоразумения, стороны примирились.
Ваша честь, в заключении своего выступления считаю необходимым добавить, что в данном случае, смотреть на то, как молодые люди, еще совсем мальчишки, как в скверном спектакле становятся заложниками интересов несовершенства правоохранительных органов – сможет не каждый человек, чье сердце еще нескованно стеной цинизма и ложно понятых интересов службы. Я призываю уважаемый суд справедливо разобраться в этой нелепой истории и не быть заложником уродливой практики доведения любого уголовного дела до логического конца, опасаясь за честь мундира и гнева руководства. Я верю, что этот суд станет последней инстанцией в поиске справедливости для моего подзащитного и не перечеркнет еще одну молодую жизнь в огромном списке «изгоев» общества, вместе с судьбами его матери и братьев, для которых подсудимый является опорой в жизни!
В этой связи прошу уважаемый суд дать подсудимому последний шанс и не осуждать его к реальному сроку лишения свободы, применив в качестве основного смягчающего обстоятельства положения п. «к» ч. 1 ст. 61 УК РФ, поскольку подсудимый добровольно устранил все негативные последствия своего поступка, примирился с потерпевшим и добровольно возместил имущественный ущерб и моральный вред, тем самым исчерпав конфликт.
У меня все, Ваша честь, благодарю за внимание!
Адвокат Мусаряков Д.А.